Джон Мильтон

Потерянный рай

КНИГА ПЕРВАЯ

О первом преслушанье, о плоде

Запретном, пагубном, что смерть принёс

И все невзгоды наши в этот мир,

Людей лишил Эдема, до поры,

Когда нас Величайший Человек

Восставил, Рай блаженный нам вернул,-

Пой, Муза горняя! Сойди с вершин

Таинственных Синая иль Хорива,

Где был тобою пастырь вдохновлён,

Начально поучавший свой народ

Возникновенью Неба и Земли

Из Хаоса; когда тебе милей

Сионский холм и Силоамский Ключ,

Глаголов Божьих область, — я зову

Тебя оттуда в помощь; песнь моя

Отважилась взлететь над Геликоном,

К возвышенным предметам устремясь,

Нетронутым ни в прозе, ни в стихах.

Но прежде ты, о Дух Святой! — ты храмам

Предпочитаешь чистые сердца,-

Наставь меня всеведеньем твоим!

Ты, словно голубь, искони парил

Над бездною, плодотворя её;

Исполни светом тьму мою, возвысь

Все бренное во мне, дабы я смог

Решающие доводы найти

И благость Провиденья доказать,

Пути Творца пред тварью оправдав.

Открой сначала, — ибо Ад и Рай

Равно доступны взору Твоему,-

Что побудило первую чету,

В счастливой сени, средь блаженных кущ,

Столь взысканную милостью Небес,

Предавших Мирозданье ей во власть,

Отречься от Творца, Его запрет

Единственный нарушить? — Адский Змий!

Да, это он, завидуя и мстя,

Праматерь нашу лестью соблазнил;

Коварный Враг, низринутый с высот

Гордыней собственною, вместе с войском

Восставших Ангелов, которых он

Возглавил, с чьею помощью Престол

Всевышнего хотел поколебать

И с Господом сравняться, возмутив

Небесные дружины; но борьба

Была напрасной. Всемогущий Бог

Разгневанный стремглав низверг строптивцев,

Объятых пламенем, в бездонный мрак,

На муки в адамантовых цепях

И вечном, наказующем огне,

За их вооружённый, дерзкий бунт.

Девятикратно время истекло,

Что мерой дня и ночи служит смертным,

Покуда в корчах, со своей ордой,

Метался Враг на огненных волнах,

Разбитый, хоть бессмертный. Рок обрёк

Его на казнь горчайшую: на скорбь

О невозвратном счастье и на мысль

О вечных муках. Он теперь обвёл

Угрюмыми зеницами вокруг;

Таились в них и ненависть, и страх,

И гордость, и безмерная тоска...

Мгновенно, что лишь Ангелам дано,

Он оглядел пустынную страну,

Тюрьму, где, как в печи, пылал огонь,

Но не светил и видимою тьмой

Вернее был, мерцавший лишь затем,

Дабы явить глазам кромешный мрак,

Юдоль печали, царство горя, край,

Где мира и покоя нет, куда

Надежде, близкой всем, заказан путь,

Где муки без конца и лютый жар

Клокочущих, неистощимых струй

Текучей серы. Вот какой затвор

Здесь уготовал Вечный Судия

Мятежникам, средь совершённой тьмы

И втрое дальше от лучей Небес

И Господа, чем самый дальний полюс

От центра Мирозданья отстоит.

Как несравнимо с прежней высотой,

Откуда их паденье увлекло!

Он видит соучастников своих

В прибое знойном, в жгучем вихре искр,

А рядом сверстника, что был вторым

По рангу и злодейству, а поздней

Был в Палестине чтим как Вельзевул.

К нему воззвал надменный Архивраг,

Отныне наречённый Сатаной,

И страшное беззвучие расторг

Такими дерзновенными словами:

"— Ты ль предо мною? О, как низко пал

Тот, кто сияньем затмевал своим

Сиянье лучезарных мириад

В небесных сферах! Если это ты,

Союзом общим, замыслом одним,

Надеждой, испытаньями в боях

И пораженьем связанный со мной,-

Взгляни, в какую бездну с вышины

Мы рухнули! Его могучий гром

Доселе был неведом никому.

Жестокое оружие! Но пусть

Всесильный Победитель на меня

Любое подымает! — не согнусь

И не раскаюсь, пусть мой блеск померк...

Ещё во мне решимость не иссякла

В сознанье попранного моего

Достоинства, и гордый гнев кипит,

Велевший мне поднять на битву с Ним

Мятежных Духов буйные полки,

Тех, что Его презрели произвол,

Вождём избрав меня. Мы безуспешно

Его Престол пытались пошатнуть

И проиграли бой. Что из того?

Не все погибло: сохранён запал

Неукротимой воли, наряду

С безмерной ненавистью, жаждой мстить

И мужеством — не уступать вовек.

А это ль не победа? Ведь у нас

Осталось то, чего не может Он

Ни яростью, ни силой отобрать -

Немеркнущая слава! Если б я

Противника, чьё царство сотряслось

От страха перед этою рукой,

Молил бы на коленах о пощаде,-

Я опозорился бы, я стыдом

Покрылся бы и горше был бы срам,

Чем низверженье. Волею судеб

Нетленны эмпирейский наш состав

И сила богоравная; пройдя

Горнило битв, не ослабели мы,

Но закалились и теперь верней

Мы вправе на победу уповать:

В грядущей схватке, хитрость применив,

Напружив силы, низложить Тирана,

Который нынче, празднуя триумф,

Ликует в Небесах самодержавно!"

Так падший Ангел, поборая скорбь,

Кичился вслух, отчаянье тая.

Собрат ему отважно отвечал:

"— О Князь! Глава порфироносных сил,

Вождь Серафимских ратей боевых,

Грозивших трону Вечного Царя

Деяньями, внушающими страх,

Дабы Его величье испытать

Верховное: хранимо ли оно

Случайностью ли, силой или Роком.

Я вижу все и горько сокрушён

Ужасным пораженьем наших войск.

Мы изгнаны с высот, побеждены,

Низвергнуты, насколько вообще

Возможно разгромить богоподобных

Сынов Небес; но дух, но разум наш

Не сломлены, а мощь вернётся вновь,

Хоть славу нашу и былой восторг

Страданья поглотили навсегда.

Зачем же Победитель (признаю

Его всесильным; ведь не мог бы Он

Слабейшей силой — нашу превозмочь!)

Нам дух и мощь оставил? Чтоб сильней

Мы истязались, утоляя месть